Верхний ярус
Самые верхние этажи и дома. Шпили и высотки тех, кто может себе позволить не считать деньги. Ненавижу их. Сосут кровь и галблад, как вампиры, скупают фирмы и заведения, роботов и людей.
Домашнюю работу выполняют именно механизмы — любого размера. На службу и встречи катаются на машинах, которые давно научены работать без водителей.
Отдельные парковки, отдельные рестораны, отдельные... Тьфу. Если я или ты туда войдёшь, то посмотрят, как на сумасшедшего бродягу. Да и вообще, вход туда простым смертным закрыт: нужно выпытывать пропуск в сраной Управе. Ну или пробраться не совсем законным путём... Только я вам об этом ничего не говорил.

Средний ярус
Обычные работники офисов. Аналитики, менеджеры, грамотеи всякие, и прочее, прочее... Всё, что они могут себе позволить — еду, одежду и копеечную модификацию на праздник.
Дешёвые роботы, которые протрут пыль и постирают. Может, нянечка, которая сможет подать сигнал, если твой годовалый ребенок грохнется с кроватки.
Немного больше получают врачи центров модификаций и учёные. Немного. А за кражу исследований или чипов — сразу в канализацию, быстрой доставкой!
Тесные дома, набитые вами. Темные квартирки, в которые фигачит неон с торговых центров и реклам. Каждому — не более двух комнат, не считая толчка и кухни, где вдвоем не развернёшься.

Нижний ярус
Дом? Лачуга. Комната в общежитии, где с одной стороны трахаются, а с другой убивают друг друга. Любовь и смерть! Отличное место для воров, неудачников-уборщиков и курьеров, а ещё творцов разных мастей. Ибо кому сейчас нужно искусство?
Неон в вывесках. Костры на улицах. Вечная грязь, бомжи и замшелые пророки.
Роботы? Руки в ноги и работаешь! Богач, что ли, чтобы роботов нанимать? А отвлечься хочешь — иди в бар, бордель, где такие же бедные девчонки обслужат по первому разряду ради пары баксов.

Жители Блессинга... Это я, это ты, это те девчонки с искусственными лёгкими, которые танцуют для тебя в здоровенных аквариумах; это молчаливый таксист, который довезёт тебя до дома; это парень, который уведёт твой бумажник и пустит пулю в живот; это тот врач ночной смены, который подсадит тебе новую механическую печень; это его прямой разъевшийся начальник, дочь которого жалась к тебе на той чёртовой пати...

Блессинг - это мы. Мы - это Блессинг.

Нас большинство; тех, кто каждое сраное утро поднимается с постели, тащится в проклятый офис, чтобы хоть как-то оплатить новые сенсоры и хреновое пойло. Мы средний класс, тут уж лучше и не скажешь – наверху, над нами, пируют бизнесмены и прочие отожравшиеся чинуши, а на самом дне, у земли, грызутся те, у кого руки нечисты. Мы посередине. Постоянно катимся вниз и отчаянно карабкаемся, чтобы урвать себе кусочек лучшей жизни, своё место под солнцем. Жаль только, что его свет никогда до нас не доходит.

Офис-дом-церковь. Офис-дом-церковь. Ночной прокуренный клуб по пятницам. Никакого солнца, только кислотный свет неоновых ламп. Видеть небо - штука для тех, у кого есть деньги, у кого есть жижа. Небо - оно для Бога и ему подобных. А для тебя - аквариумные чиксы в мигающем свете стробоскопа. Про это я, впрочем, уже говорил.

Есть ещё пустоши. Они не похожи на город, там нельзя выжить – но там с удовольствием селятся и дохнут всякие фрики. Отсталые фанатики, которые строят себе хижины поодаль и вечно копаются в своей древней технике, шарахаясь от жижи как от огня. Обдолбанные мутировавшие придурки, которым, по слухам, хватает мозгов вкалывать гадблад прямо в себя. Зато болтают, будто они умеют пускать молнии из рук. Слава - херовая цена за такие извращения.

Любой из этих идиотов может прийти в Блессинг, только никто с пустошей не поднимается здесь высоко, застревая навечно в блядстве и беззаконии нижних ярусов. Любой из нас, впрочем, тоже может покинуть город, но для этого надо быть конченным идиотом. Так и получается: самые непроходимые идиоты копятся в пустошах, не сильно отравляя нам жизнь.

Мы - это Блессинг. А они - целая пустыня биомусора.